дырочки-ноздри! Как будто проткнуты иголочкой!.. А уши где у неё? Смотрите, смотрите, она уже ест!»
Черепаха и правда принялась за капустный лист, положенный для неё на крылечке. После всех передряг и волнений, пережитых за последние дни, она впервые почувствовала, что люди, среди которых она теперь оказалась, вовсе не желают ей зла. И произошло это благодаря маленькому человеку Серёже.
Известно, что животные вполне доверяют, пожалуй, лишь детям. Некоторые истории, которые могли бы нам показаться не слишком правдоподобными, тем не менее никем не оспоренные, передаваемые из поколения в поколение, убеждают нас в этом. Например, легенда о дикой волчице, вскормившей своим молоком ребёнка, или рассказ о дружбе юного итальянца с дельфином, возившим мальчика по морскому заливу. Может быть, дружба нашей черепахи с Серёжей тоже когда-нибудь станет такой историей?
Сперва черепаха наступила на лист капусты передней лапой и, мотнув головой, оторвала от большого листа кусочек, проглотила его. А затем стала брать у Серёжи из руки, не боясь.
На ночь принесли черепаху в комнату. И она цокала коготками по дощатому полу, шуршала газетой.
Когда все на даче крепко спали, черепаха доела капустный лист. Она была не голодной, но почему-то ей не спалось.
В ночной темноте черепаха чувствовала себя в безопасности, ей наконец-то никто не мешал. Она с удивлением обнаружила, что «земля» здесь была сделана, по-видимому, из того, что некогда было растущим деревом — с корнями, листьями, ветками. От этого живого зелёного дерева сохранился лишь слабый смолистый запах, пробивавшийся из свежеструганых, не успевших высохнуть досок в тех местах, где были сучки. Такое открытие неприятно подействовало на черепаху, и она ещё энергичнее продолжала свои однообразные поиски среди железных кроватных ножек, под стульями и столом, под диваном, где от лёгкого вздоха катались пухлые шарики пыли, словно живые. Скоро ли всё это кончится и начнётся всё прежнее?
Под утро черепаха приткнулась в углу и затихла. Где она, её пустынная солончаковая родина, нестерпимый жар солнца, травка-полынка? Куда всё это девалось?
Пятый день
Много хитроумных машин придумал человек себе в помощь. Но разве среди них есть такая, с которой можно дружить? Даже самая «умная» — всего лишь бесчувственная машина, и ей всё равно, кто с ней рядом. Другом может быть только живое существо, которое чувствует, к которому привыкаешь.
Привыкаешь, и с ним хорошо.
Но часто ли мы себя спрашиваем, а каково им с нами, нашим четвероногим друзьям?!
Наступил пятый день.
В этот день происходило вот что.
Раньше всех на даче проснулся Фёдор Григорьевич. Но почему-то не стал искать черепаху, даже не вспомнил о ней: он торопился к себе на работу.
Просыпались люди и в других домах тоже, говорили «доброе утро», называли друг друга по имени, спешили по каким-то важным делам — никто не думал о черепахе.
Проснулся маленький человек Серёжа. Убедившись, что черепахи с ним нет и что её нет на том месте, где он оставил её вчера, Серёжа вскочил с постели и разыскал её. А разыскав, взял с собою в постель. Он уже так привык к своей черепахе, что не хотел её от себя отпускать, и сейчас собирался с ней поиграть.
Снова, как когда-то в мешке, она пробиралась, не видя куда (укрытая одеялом), тянула шею и шарила в воздухе лапами (карабкаясь из мальчиковой руки), скрывалась под панцирь («Как будто танк», — думал Серёжа) Откуда ей было знать, что всё то, что делал Серёжа, он делал для неё, чтобы ей было интереснее жить!..
Серёжа завтракал за столом, а черепаха лежала на табуретке, чтобы он мог её видеть. Приблизившись к краю, она едва не свалилась, но Серёжина бабушка удержала её.
Поскорее позавтракав, Серёжа вынес черепаху попастись на лужайке. Свежий лист подорожника, как видно, понравился ей. А тут и солнце пригрело, и вообще день обещал быть безоблачным, ласковым, погожим. Нет, жить на свете было совсем не плохо!..
Пришла соседская кошка — она частенько наведывалась к Серёже в надежде на что-нибудь вкусненькое, — и Серёжа решил познакомить её с черепахой. Но черепаха не захотела знакомиться: ушла под свой панцирь и не показывалась. Кошка в свою очередь, обнюхав её (не мышь ли это?), брезгливо тряхнула лапкой, отвернулась и убежала.
Серёжа отнёс черепаху на грядку. Тут она пробиралась, словно маленький вездеход, по ухабам и прямо с грядки ела зелёный лук — это было так интересно!
Вообще иметь даже просто черепаху, оказывается, было очень, очень интересно! Вот только приходилось гулять с ней. А Серёже немножко уже надоело. Он хотел и побегать по улице, и нарисовать на большом листе бумаги настоящий воздушный бой, а ещё — десант: парашютисты выпрыгивают из самолётов, и над каждым из них раскрывается парашют… «Пусть она гуляет сама», — подумал Серёжа и побежал к дому…
Всё-таки это, наверно, неправда — то, что черепахи не думают. Они думают, только не так, как мы, люди, а по-своему, по-черепашьи.
Черепаха заметила, как убегал от неё Серёжа, но сначала она не поверила, что осталась на свободе. Что ж, если это действительно так, она будет есть вкусный лук, пока не наестся. А там опять за ней явится кто-то и потащит в комнату, в ящик или мешок — ей ведь не привыкать! И она с удовольствием ела сочную, приятно горчащую травку, которой не знала раньше. Пусть так, а больше сейчас она ни о чём не хотела думать.
Потом она стала есть эту травку с разбором, а не подряд: тонкие стебельки были гораздо нежнее.
Почувствовав себя достаточно сытой, черепаха стала спускаться с грядки, но, не удержавшись на крутизне, кубарем покатилась в овражек. И тут оказалась лежащей на спине, на выпуклом панцире.
Это ужасно для любой черепахи — оказаться в таком положении на голой земле. Она становится совершенно беспомощной, и, сколько ни дрыгает в воздухе лапами, ей не перевернуться самой. Значит, всё кончено и она должна умереть? Сколько раз именно так и случалось с черепахами!..
Вот когда было необходимо, чтобы кто-нибудь пришёл к ней на помощь, — Серёжа или Фёдор Григорьевич.
Но рядом никого не было.
Черепаха всё же надеялась на какую-то невероятную удачу. Шарила во все стороны лапами, изворачивалась, зацепила сухую травинку и не отпускала её: только в этой травинке и могло быть её спасение. Ещё несколько энергичных движений, накренилась на бок, ещё — и наконец всё же стала на лапы. Как ни
